Почему дело Ольги Миримской ставит под вопрос границы допустимого в уголовном процессе Поделиться
Судебная история вокруг осужденной на 19 лет колонии Ольги Миримской получила новый виток — теперь прокуратура добивается смягчения приговора, ссылаясь на «материнские чувства». По версии московской прокуратуры, именно ими она руководствовалась, когда давала взятки. Однако материалы уголовного дела и документы об опеке показывают иную картину: по официальной судебно-генетической экспертизе, вероятность того, что Миримская является генетической матерью ребенка, равна нулю, тогда как генетической матерью с вероятностью 99,999% признана Наталья Голубович — нынешний законный опекун ребенка. Она живет с ней и обеспечена всем необходимым.
Ольга Миримская
тестовый баннер под заглавное изображение
Приговор, который решили пересмотреть
История Миримской и без нового поворота стала бы редкостью для российской судебной практики. В декабре 2024 года суд признал ее виновной по четырем эпизодам: дача взятки и попытки подкупа судей, и назначил итоговое наказание — 19 лет лишения свободы и штраф 400 млн рублей. Апелляционная инстанция оставила приговор в силе, что делает позицию прокуратуры, добивающейся его смягчения, еще более заметной.
Первый и центральный эпизод, на котором сейчас строится аргументация прокуратуры, — это передача взятки в особо крупном размере следователю Юрию Носову. По данным следствия, Миримская передала ему 3,7 млн рублей в виде денег, автомобилей и услуг. Целью, как утверждает теперь прокуратура, было возвращение из-за границы новорожденной дочери, рожденной суррогатной матерью. В материалах дела фигурирует формулировка, что она «пыталась как мать любым способом вернуть ребенка».
Остальные три эпизода были квалифицированы как покушение на дачу взяток и уже не связаны с историей ребенка. Они касались имущественных споров Миримской с ее бывшим мужем Алексеем Голубовичем, некогда сотрудником группы «Менатеп». Второй эпизод — попытка дачи взятки в $700 тыс. судье для влияния на исход одного из таких споров. Третий и четвертый эпизоды также связаны с попытками подкупа судей на общую сумму в $1,75 млн в рамках других имущественных разбирательств с Голубовичем. Следствие и суд установили, что эти попытки были пресечены и до конечного получения денег судьями дело не дошло, однако сами факты противоправных действий были доказаны.
Таким образом, лишь один из четырех инкриминированных эпизодов имеет отношение к ребенку.
Приговор суда, учитывающий все эти обстоятельства, вступил в законную силу в августе 2025 года, после чего Миримская была отправлена отбывать наказание в колонию в Ивановской области, а впоследствии переведена в Калужскую область, где по стечению обстоятельств расположено предприятие возглавляемого ею «Русского продукта».
Однако осенью 2025 года московская прокуратура подала кассационное представление, требуя сократить срок наказания более чем вдвое — до 8 лет и 9 месяцев колонии. Основанием для этого, как указывает заместитель прокурора Москвы, стало то, что суд первой инстанции не учел в должной мере «материнские чувства» Миримской, которые двигали ею при передаче денег следователю.
Комментируя этот прецедент, адвокат, управляющий партнер AVG Legal Алексей Гавришев, отмечает: «Использование детей для снижения наказания — это отдельная привычная история — что у них есть дети, престарелые родители, «социально значимые роли». Суды обычно на это смотрят спокойно: ребенок — смягчающее обстоятельство, но не индульгенция. А использование темы детей исключительно как процессуальной стратегии — практика встречается регулярно, но крайне редко срабатывает. Ситуация, когда прокуратура сама инициирует такое смягчение, — беспрецедентна. Чтобы прокуратура ссылалась на «материнские чувства» в деле, где генетическая мать другая — это, мягко говоря, экзотика. Такого в моей практике не было».
Экспертиза, которая меняет все
В распоряжении редакции находится заключение эксперта № 57/2017, проведенное ФГБУ «НЦАГиП им. В.И. Кулакова». Экспертиза выполнена врачом – лабораторным генетиком – специалистом с 24-летним стажем, предупрежденным об уголовной ответственности за ложное заключение. Проверка была инициирована следствием и проходила с 15 мая по 10 августа 2017 года.
Задача экспертам была поставлена следствием однозначная: определить, является ли Голубович донором яйцеклетки, а значит — генетической матерью ребенка. Результат исследования показывает: вероятность родства — 99,999%. Эксперты прямо указывают: «Полученные результаты позволяют с вероятностью не ниже 99,9% утверждать, что Голубович Н.А. является независимым донором яйцеклетки…» Следовательно, девочка — биологический ребенок Натальи Голубович и не является генетической дочерью Миримской.
Этот вывод подтверждается и другим экспертным заключением (№ 179-2016), проведенным ФГБУ «РЦСМЭ» Минздрава России, в котором материнство Миримской О.М. в отношении ребенка также было категорически исключено. Таким образом, ребенок не является биологической дочерью Ольги Миримской.
Кто на самом деле является матерью
Документально установленное материнство здесь двойное: биологическое и юридическое, и в данном случае они совпадают. Согласно распоряжению Министерства социального развития Московской области, также имеющемуся у редакции, Наталья Голубович назначена опекуном ребенка. Министерство пришло к выводу, что Голубович Н.А. обеспечивает девочке надлежащие условия проживания, воспитания и образования.
Таким образом, по заключению органов опеки, ребенок живет с генетической матерью и обеспечен всем необходимым. В этом контексте статус Ольги Миримской может быть рассмотрен максимум как статус бабушки ребенка, так как Наталья Голубович как раз и приходится Ольге Миримской дочерью от Алексея Голубовича, с которым она и судилась, пытаясь подкупить судей.
Комментируя этот аспект, адвокат Алексей Гавришев подчеркивает: «Бабушка — не мать, и этот факт сам по себе не является юридическим аргументом для смягчения наказания по уголовному делу о коррупции. Родительские права и обязанности, а также связанные с ними смягчающие обстоятельства возникают у родителей. Если принять логику, что забота о внучке может радикально менять меру ответственности за тяжкие преступления, это создаст опасный и необоснованный прецедент».
Аргумент, не выдерживающий проверки
Тем временем юристы отмечают, что даже ссылки на «материнские чувства» в делах о крупной коррупции встречаются крайне редко. Если суд согласится с такой логикой, фактически появляется модель, при которой тяжесть преступления уступает место эмоциональной декларации, не подтвержденной фактами. Любой обвиняемый в тяжком финансовом преступлении потенциально может попытаться использовать чужого ребенка как инструмент давления на правосудие. Фото: соц.сети
Где должна быть поставлена точка
Окончательную точку в этом аспекте дела может поставить предстоящее заседание кассационной инстанции. Если суд примет сторону прокуратуры и согласится с аргументом о «материнских чувствах», игнорируя данные официальных экспертиз и решения органов опеки, это создаст опасный прецедент. Он откроет возможность использования «фиктивного» родства как инструмента для смягчения наказания в серьезных уголовных делах.
Если подобная аргументация станет основанием для сокращения срока наказания, это создаст крайне опасный механизм давления на судебную систему. История показывает: ребенок не может быть превращен в инструмент чужих уголовных споров, а институт опеки — в инструмент влияния на приговор. Официальные заключения государственных экспертов и проверок соцслужб должны иметь больший вес, чем эмоциональные интерпретации, обещающие обвиняемым путь на свободу. Адвокат Ольги Миримской Камилла Лозовая от комментариев отказалась.
